– На кого ж ты исполчился? – спросил патриций. – Если не на империю?

– Да на хазар, – промолвил князь. – Мне рок – всю жизнь ратиться с ними, в какой личине они бы ни предстали.

Тем временем хазарский царь – суть Приобщенный Шад, одевшись в платье цадика, шел с толпой беженцев, своих рабов и слуг подручных берегом Русского моря, путем в землю обетованную, указанную рохданитом. Он вел за собой черных хазар, поскольку белые его презрели и не пошли, ибо не поверили, что каган новоявленный владеет Таинствами и может исполнить миссию, с коей великий рохданит Моисей вывел иудеев из Египта. Они отправились искать своей доли в ближних странах, где жили народы-, охочие до злата – к германцам, франкам, италийцам, полякам, вожди и короли которых когда-то получали от каганата взятки или брали в роет. Но черные, еще не чистые по крови иудеи, а более кочевники по нраву, в большинстве булгары, пошли за каган-беком. Они брели степями сквозь печенегов, потом лесами по славянским землям; поток сих странных путников с узлами скарба, с детьми и стариками, тянулся на много верст и двигался впереди дружины Святослава. Тот лишь зрел следы – кострища на ночевках, кости овец, коней, съеденных прошлым днем, зловоние отбросов, могилы умерших и прочий сор, который остается на пути исхода. Он силился настигнуть сию лавину и пресечь движение, но не поспевал, ибо поход его богами был незрим, а более неоткуда было ждать подмоги.

Земная хлябь держала: вязли в ней копыта лошадей, и почва, выбитая исходом иудеев, была безжизненна вширь на версту и более. В иных местах целые долины оставались черными, и кони грызли дерева, лозу, подобно оленям, землю копытили, дабы достать хоть корни трав, но не восполняли силы, и много пало их от глада. Дружинники шли пешими и сами испытывали глад, но отнимать у братьев, суть славян, рука не поднималась, да и князь наказал насилья не творить. И посему, словно кочевники, ели конину, нарезая мясо от павших лошадей. А племена славянские, чьи земли они проходили, на путь дружины привозили и съестной припас, и скот пригоняли, откормленных борзых коней, однако же позрев нужду, не давали даром, как бывало прежде по древнему обычаю – за все просили злато и цену назначали непомерную, говоря при сем:

– До вас тут проходил некий народ гонимый – щедро платил и токмо златом. И вы платите тако же.

– У нас нет монет, – отвечали гридни. – За веру служим князю.

– Се не беда, возьмите у нас злато, – торговцы предлагали. – Вернете на пути обратном, токмо вместо каждой взятой одной монеты – две.

Бывалые мужи, корыстолюбцы в прошлом, дивились сим законам и роптали: де-мол, куда идем? Должно быть, супротив воли божьей, поелику когда шли на Хазарию, во всем зрелся промысел господний и пространства нам покорялись. А ныне вязнем в нем…

Однако же молва о князе Святославе неслась вперед быстрее, чем он шел, и все племена пред ним склонялись, признавая славу. И при сем вожди и волхвы роптали:

– Ты светоносный князь… Но подвигом своим обрек нас на несчастье. Из недр Востока ползет змея и, шелестя златою шкурой, в порок ввергает все народы, что на пути стоят. Чуме подобно она вползает в души, растление идет, смердящий дух витает над главами. Ежели ты в самом деле поборник Света, избавь же нас от напасти! Не дай погибнуть под тяглом злата народам Ара. Была молва, ты, благородный князь, суть сын Владыки Рода. Так оправдай надежды!

– О, боги, боги! – к небу обращался князь. – Я вам помог очистить ваш Путь, суть Птичий. Убрал заслоны на тропу Траяна, и жертвенной травы Забвения ныне довольно, чтоб воскурить ее на алтарях и усладить вас дымом. Так помогите ж мне теперь очистить пути земные! Дабы ни оскудели вольным духом и не погибли внуки твои, Даждьбог! Да, я дерзил и возмутил Перуна, перехитрив его. Ты отвернулся от меня, Владыка Род, но я всего лишь один из многих Гоев. За что же их казнишь?

В забвении пребывали боги, предав забвению свои народы.

Шад Приобщенный не повторил путь Моисея, не стал держать хазар в пустыне, дабы исторгнуть рабство. Будучи сам рабом, он мыслил, что ведет за собою следом племя, свободное от догм, кои довлели в каганате. Да и хазары не мыслили себя иначе, и где бы ни являлись, всюду рекли:

– Мы последние!. За нами Тьма – князь варваров с дружиной зла! С ним вкупе – дьяволовы дети, танцуют и поют, раджами прозываясь. Он падалью питается, как ворон; он отнимает состоянье и злато втаптывает в землю. Нас всех ограбил, по миру пустил – позрите, как мы несчастны! Нет своей земли, нет крова и очага. И вас всех так же пустит! Он дикий скиф, кочевник, и инородцев всех казнит и избивает. Бегите, люди, прячьтесь!

И многие бежали с обжитых мест, бросая нивы и виноградники, неся молву о варваре, втором Аттиле, поход коего еще был зрим и памятен. Родства не помнящие племена страшились чужеземцев всяких: и кто пугал, и кем пугали. И оставляли свои земли отчие, не изведав хитростей хазар; они же говорили:

– Пустые земли! Сядем здесь и станем жить! Булгарам же дунайским, своим единокровникам, иное молвили:

– Князь русский слаб и истощен походом, не боитесь же его. Сбирайте воинство и выходите сразиться с ним. Се вот вам злато. Побейте Святослава, покуда он не отдохнул и не набрался сил. Когда он побивал хазар и Волжскую Булгарию, бог помогал. А ныне князь не ведает богов, ибо наказан за гордыню! Расправиться с ним можно малой кровью!

Не новый Моисей, а русский светоносный князь держал бойцов Свенальдовых в пустыне. Перебиваясь редкою травою, вкупе с лошадьми, дружина шла вперед и не просила не то что злата – хлеба. Зубовный скрежет иногда сильней молитв был и достигал небес.

– Не хочешь нам помочь – просить нам не пристало. И все одно дойдем. Травы не станет – землю будем есть. Ноги не понесут, мы поползем! Но не допустим Тьмы на сих путях земных. Не ты ли уж, Перун, осветишь землю, коли погаснет Свет? Прислушивались боги и мрачнели.

– Эк, что удумал князь! Без нас пути очистить? Добро, позрим…

Иные ж боги – суть Волос, Световид, Симаргл, Хоре и Мокошь воспротивились:

– Зреть станешь, Род, как плоть твоя вкупе с Гоями с путей земных, тобою созданных, свергает камни и кумира Тьмы? Добро ли се? Нам мыслится, ты должен помочь ему. Закроются пути земные – кто станет хранить небесные? Не то ли племя, которое твой символ воплощенья Света на земле – суть злато – в торговлю обратило?. Свершило непотребство, хулу досужую, приращивая облик твой в угоду чреву? Приди в себя, Владыка! Довольно жертвы принимать, вдыхая сладкий дым! Очисти Русь от тлена руками сына!

Тут распря началась между богами, и до земного князя и его дружины не стало дела вовсе. И видя это, Святослав уж более очей не подымал, разве что изредка, чтобы взглянуть на путеводную звезду Фарро в дневное время.

И воины его позрели чудо: не с помощью копья, не божьим промыслом, а силой воли человечьей они мужали, крепли, и когда пришли в Землю Сияющей Власти, исчезли даже следы изнеможения. Необоримая дружина восстала, ровно Сфинкс, и воззрилась на супостата.

Сакральный град булгар дунайских – Переяславец – стоял, как и Саркел, не в устье – во глубине земель. Там и скрылся каган со своею свитой, приближенными и многочисленным гаремом, взятым по наследству. Потомки Аспаруха, прошедшие сквозь горнило народов Ар, каленые огнем славянским, который давно спалил нрав древний, речь и обычаи булгарские, хазар впустили в город и с любопытством вслушивались в говор, давно забытый, взирали на нравы и обряды, вначале изумляясь.

– Чудно! Обликом вроде братья, чуть почернее токмо, но свычаи не наши, все чуждо, дико: овец режут и кровь пьют горячую и мажут ею лица. А как станут богам своим молиться – ну, словно хворые умом! Плачут, просят и заунывно так поют, что жилы тянет.

И именуют себя то раб, то червь земной. На что уж кротки христиане, но в их молитвах есть человечий дух и торжество – не образ червя. Пред богами клянутся не убивать, не воровать и не стяжать, но сами тут же все грехи творят, ибо по их закону грешно лишь то, что сделано супротив единоплеменника – хазарина. Против остальных народов можно делать что захочешь: ни бог не осудит, ни соседи. Коль на люди идут, в богатые одежды рядятся, ступают чинно, свысока глядят и норовят ученостью блеснуть – суть философствовать, собрав зевак. Однако в своих домах вид имеют затрапезный, вокруг и грязь, и вонь, поскольку волос и тел не моют в банях, и вместо этого водой духмяной прыскают. А скупостью и жадностью безмерны! Не то что хлеба нищему – г – воды не подадут без платы. И любят злато посчитать: где бы ни был хазарин, всегда кошель в руках, монеты в пальцах и скорбный взгляд блудлив. За ночь трижды встают, чтоб позвенеть монетами; сей ритуал у них овеян тайной и священен, так что не ясно, кто у них верховный бог.